Религия и власть

      К концу первого тысячелетия Европа раскололась на две враждующие стихии: Рим и Константинополь возненавидели друг друга. Причины для тайной и явной вражды между ними были давние. С момента образования Церкви. С тех пор шла их борьба за власть.
      Во-первых, за власть в экономике. Византия успешно общалась с кипчаками: знаменитый "шелковый путь" заканчивался в Византии, проходя по Дешт-и-Кипчаку. Путь "из варяг в греки" тоже вел в Византию, и тоже через Дешт-и-Кипчак. Торговля с восточными соседями, несомненно, усиливала позиции греков в их противостоянии Риму. Вот Рим и желал выгодных ему перемен...       Это были невидимые механизмы политики, за обладание которыми дерутся.
      Вторая причина противоборства Рима и Константинополя была зримой и не менее весомой - религиозные разногласия. "Чей Бог, того власть". Эти слова ткали канву политической жизни Европы. Речь шла о владении миром, о претензиях двух стран, которые лишь для вида маскировали свои истинные желания богословскими спорами.
      Не Бог, а золотой телец вдохновлял правителей Европы.
      Приняв в IV веке тенгрианский канон, и Рим, и Константинополь из рабов превратились в господ и не жалели сил, чтобы после смерти Аттилы отмыть, обелить свое рабское прошлое. Они шли на все, на любое преступление, лишь бы прославить себя.
      В Центральной Европе преуспели римляне, переманившие много кипчаков, закрутившие их в жернова своей политики. Восточная же Европа оставалась за византийцами, которые, балансируя между Римом и Дешт-и-Кипчаком, богатели год от года. Средиземноморские колонии также приносили грекам немалые доходы.
      А поскольку политическое давление вела Церковь, то правители двух враждующих стран обратили взоры именно на нее, через нее надеясь влиять и на противника, и на соседей. В Италии до IX века светская власть сама руководила делами папства - церковные нововведения, догматы и правила исходили в основном от светских политиков. Папа Николай I добился независимости для своей Церкви.
      В Византии же патриарх не имел прав никогда. Он был в вечных прислужниках.
      Рим в споре за лидерство долго и основательно готовился к решающим схваткам. Раннее средневековье он уступил, целиком оставив его за Византией. Она купалась в победах. Главой Церкви веками были византийские патриархи.
      Но, как показали события, именно католики выбрали верный для Церкви путь, который и вывел их к вершине власти. То был самый трудный путь. Его нашел папа римский Григорий I (он возглавлял Церковь с 590 по 604 год), предложивший программу, которую можно смело назвать "Католической доктриной".
      Это была настоящая идеологическая диверсия, с нею Церковь Запада прожила три века. Три века вела ее! Диверсия полностью удалась, с ней и пришла победа. Ее идею подсказал папа римский Пелагий II, странный для Рима человек. Кипчак. Его стараниями в Западной церкви появились монашеские ордена.
      "Орден" - по-тюркски "данный сверху", то есть от Бога. Их устав копировал уставы алтайских монастырей. Состояли в них преимущественно кипчаки, коренные римляне монахами не становились, не в их традиции было затворничество.
      Так Церковь получила профессиональное войско, во главе первого ордена встал Бенедикт Нурсийский, тоже из кипчаков, осевших в Италии. Монахи-бенедиктинцы воевали не шашкой и не пикой, их оружием было слово Христа. И яд.
      Потом появились другие ордена, все они были полностью подчинены папе. Цель их одна: искоренять скверну, крепить Церковь. Это была совершенно новая тактика ведения войны и захвата. Мир такой не знал. Без крови. Без атак. Без баталий. Перед этим "тихим войском" любая конница становилась беспомощной. Любая армия - бессильной. Противники проигрывали ему атаку за атакой, удар за ударом. Проигрывали по всем статьям. Потому что ни о чем не догадывались. И в улыбающихся монахах люди не видели врагов.
      Тихо и тайно монахи добивались своего. "Для достижения цели хороши все средства", - говорили они.
      Папа Григорий, создав первый орден, направил своего посланника королю Испании, сам повел диалог с воинственной Брунгильдой, правительницей Австразии (нынешние Франция, Швейцария, Германия, Австрия)... Вся Западная Европа попала в поле зрения монахов. А нити политики сошлись в руках папы. Но этого никто не понимал.
      В центр внимания папа поставил лангобардов. Кто они? Кипчаки, завоевавшие север Италии. Ломбардия, не раз осаждавшая Рим. Орда со столицей в Милане. О ней известно немало. Лангобарды, пишет Павел Диакон (VIII век), пришли с востока во времена Аттилы. Они были в его армии. Верили в Тенгри. И они, и гепиды, и авары, и готы, и вандалы, замечает Диакон, говорили "на одном наречии" и не отличались друг от друга "ничем другим, кроме имени".
      Среди найденных бумаг, случайно уцелевших в европейских архивах, есть документы лангобардов, написанные рунами или скорописью, по-тюркски. Куда исчезли остальные бумаги? И сами лангобарды? Это тайна. Но она перестает быть тайной, когда становятся известными деяния папы Григория, названного Великим.
      В 591 году он, заключив мир с лангобардами, объявил свою Римскую церковь Тюркской церковью, а себя - ее настоятелем. Выучил тюркский язык... Бедные кипчаки, они наверняка растаяли, когда папа отправил им дочь знатного римлянина, красавицу Теодолинду, которая стала женой хана лангобардов. Тюрки пустили в свой дом католичку. Следом пришли монахи-бенедиктинцы, которые стали прислуживать хану и его жене. Они, как диверсанты, проникали в храмы, к самым алтарям, умело будоражили общество, отравляя духовные колодцы.
      А папа (уже не римский, а тюркский!) не уставая повторял, что он епископ "не римлян, но лангобардов". Еще он называл себя "слугой слуг Божьих". То есть кипчаков, тенгриан. Это его личные слова (все средства были хороши!).
      Наконец сам явился в Милан как странник, в рваной накидке раба. И, поклонившись храму, произнес: "А вот и я, слуга слуг Божьих". Каково было видеть такое честолюбивым кипчакам? Каково слышать?.. Они - слуги Божии. И поверили хитрому лису. Куда им было деться?
      Эта накидка раба у тюрков называлась "капа", ее до сих пор носят римские папы, только теперь она украшена золотом и драгоценными камнями. Реликвия, которая открыла католикам дорогу в тюркский мир. Так началась гибель тюркского народа в Европе. Не физическая, а духовная его гибель.
      Монахи-католики прижились среди кипчаков-тенгриан и, как плесень, разлагали их. "Бог-отец и бог-сын - одна семья", говорили они. И им верили, потому что первым поверил предводитель лангобардов - хан, женатый на католичке.
      Точно так же, без крови и войн, "католическое войско" оккупировало Бургундию, там оно орудовало через племянницу хана... Постепенно вся Западная Европа стала католической. Это придало вес Церкви и римским папам. И они к IX веку заявили о себе. За их спиной стояла сила.
      Политика Константинополя была иной - не столь свободной и хитрой, благополучие Византии целиком зависело от Дешт-и-Кипчака, от торговли с ним. И не считаться с этим было нельзя.
      Греки не могли позволить себе следовать примеру Рима. Не могли "завоевывать", вернее, разлагать веру и дух кипчаков Восточной Европы. Это восприняли бы в Степи как вызов. Правда, и они не сидели без дела, действуя исподтишка. События в каганате Великая Булгария - дело их рук. Христианизация. Запись кипчаков в славянство... Конечно, все это было не столь масштабным, как на Западе, но было!
      Константинополь вынужденно до поры сохранял у себя традиции тюркской веры, не менял их, проявляя сдержанность, похвальный консерватизм; он-то в конце концов и привел к разделению в Европе единой христианской Церкви на Восточную и Западную.
      Случилось это 16 июля 1054 года. В Константинополе, в храме Святой Софии, подписали акт взаимного отлучения Церквей. Этим актом новые Церкви объявили миру, что они отличаются друг от друга мировоззрением.
      Событие увенчало политику, которую вели обе страны начиная с IV века.
      ...Случился новый конфликт внутри Церкви. Он был далеко не единственным: церковно-политические разногласия в Европе всегда создавали некий дипломатический фон, насыщенный взаимными упреками в ереси. Борьбой с ересью оправдывались войны, тайные убийства, публичные казни. Борьбой с ересью оправдывались новые догматы и постулаты.
      Политика велась грязная и отнюдь не церковная! Слишком далекая от духовных исканий.
      Более шестидесяти (!) изменений в тенгрианский канон в угоду этой политике внесли западные христиане. Некоторые не сразу и приняли. Например, филиокве - исхождение Святого Духа. Догмат, появившийся в VI веке, его внесли испанцы, а в XI веке с ним согласились в Риме.
      Этот и другие примеры показывают, что согласия у христиан не было никогда: правила и обычаи им придумывали и отвергали политики, которые делали людей пешками в своей игре. На потребу дня выставляли их. Божественная суть руками неуемных людей капля за каплей вымывалась из религии. Каждым своим нововведением политика подрубала корни, связывающие Церковь с горой Кайласа и божественной благодатью.
      Грешники взялись за то, что положено избранникам Божьим.
      Даже называясь христианами, европейцы искали внутри себя различия. И находили их! (Не удивительно, что сегодня в христианском мире уже 97 Церквей, значит, 97 "истин", потому что каждая Церковь имеет в чем-то свой взгляд на религию, отличный от остальных.)
      Разделение Церкви - это в конечном счете деление сфер в политике. Ничего иного здесь нет. Оно началось с XI-XII веков, потому что не сразу кипчаки позволили ему свершиться: они отчаянно сопротивлялись Судьбе и сами ускоряли неминуемый конец.

      Честолюбивые тюрки, как дети, всегда стремились кому-то что-то доказать. Это у нас в крови. А великодушие в мире взрослых губительно.
      Так в VI веке Дешт-и-Кипчак бросил вызов остальной Европе. Тогда религиозные фанатики устроили избиение евреев и изгнание иудеев из Палестины: Церковь стремилась утвердить свою власть через очищение ее от иудаизма... Было такое.
      Несомненно, это - политика и только политика, которая для маскировки носила религиозный характер (не о вере же в ней шла речь?). А в политике, как и в шахматах, на ход противника полагается отвечать. Византия глубокомысленно промолчала.
      Ответили кипчаки: они себе в ущерб, но в пику всем дали приют пострадавшему без вины еврейскому народу. Продемонстрировали, что заповедь "Блаженны милостивые" в Степи соблюдают не на словах.
      В степных станицах с VI века едва ли не обязательными стали еврейские кварталы с синагогами - джугут-аулы. Евреям на правах граждан (а не рабов!) разрешили участвовать в жизни Дешт-и-Кипчака, исключая службу в армии, которой они не выдерживали. Ни один народ не имел столько прав и свобод у тюрков, как еврейский. В Хазарии, например, они вели торговлю, политическую переписку. Общались с собратьями, укрывшимися в Испании. Словом, степняки полностью доверяли им, за что и поплатились.
      Это их покровительство дало недругам повод говорить об "иудаизации" Хазарского каганата, следовательно, об изоляции Дешт-и-Кипчака как разносчика "еврейской" заразы.
      К слову, как показали археологические раскопки, в древних хазарских городищах никаких иудейских предметов религиозного культа нет. Джугут-аул был вне стен города... Упоминания Моисеем Каганкатваци и Моисеем Хоренским об интересе хазарского кагана к иудейской вере надо читать только в контексте с принятием изгнанных евреев. И все.
      А рассказ о выборе каганом веры - не более чем очередная фальшивка, автор которой известен. Не случайно легенда точно такого же содержания, но с "положительным" исходом написана той же рукой для Киева... В Москве всегда знали, как побольнее уколоть тюрков.
И никто не объяснял, зачем кагану испытывать веру, если он исповедовал Тенгри? Но этой фальшивкой демонстрировали ненавязчиво, что тюрки якобы были язычниками и безбожниками. Словом, "погаными татарами"...
      Конечно, соседство двух народов - кипчаков и евреев- приносило обоюдную выгоду. Евреи показали себя неплохими ремесленниками, торговцами. Кипчаки охраняли джугут-аулы, как свои. Без преувеличения, именно кипчаки спасли еврейский народ от неминуемой гибели, на которую его обрекли европейцы.
      К сожалению, и это забылось. Даже евреи не вспоминают, тоже рисуют нас злодеями.

      Историкам не одного поколения придется вырывать из цепких лап забвения Великую Степь и всю тюркскую культуру, распутывать хитросплетения интриг и злых умыслов... Трудно быть сильным в мире, где правят бал ложь и предательство. Судьба Степи тому лучшее подтверждение.
Византийские, римские и русские историографы не просто чернили степняков. Деля их наследство, они не оставили места Дешт-и-Кипчаку на исторической карте. Повернули так, будто и не было степной страны с ее неуемным народом, принесшим Европе веру.
      Впрочем, грешили тем же и китайцы, которых тюрки покорили раньше, чем европейцев. Они мастерски повели политику, тонко играя на благородстве, честности и доверчивости алтайского народа... Попали в самую точку.
      Китайцы стали стравливать тюркских правителей. Они первыми додумались воевать с сильным врагом руками самого же врага. Им удалась дьявольски хитрая игра!
      Микроб раздора, как ржа, проник в тюркское общество, он передавался с молоком матери: так ненавидеть друг друга, так завидовать друг другу умеют только тюрки, у которых родной брат порой страшнее лютого врага. Верят всем, только не своим. Своих они ненавидят. Так и живут со злобой в душе. Со злобой и завистью.
      Вот почему немало восточных земель Дешт-и-Кипчака в середине VII века вошло провинциями в Китайскую империю. Там, на этих землях, тоже жили тюрки, но обманутые: пожелавшие иметь над собой власть китайского императора, но только не своего кагана... Поразительная картина, мир словно перевернулся. Если во времена строительства Китайской стены китайцы бежали к тюркам на Алтай (помните, "там жить веселее"), то теперь стало все с точностью до наоборот.
      Правда, каган восточных тюрков хан Кутлуг отбил у китайцев дерзко присвоенные земли. Было даже время, когда его воинов (печенегов) признали другие каганы. На несколько лет после его добрых дел восстановился хрупкий мир в Дешт-и-Кипчаке. Но после смерти хана, которого степняки назвали Эльтериш-каган (Каган-Собиратель), междоусобицы вернулись в Степь.
      Второго Кутлуга не нашлось... И уже забыто, что земли к северу от Китайской стены были тюркскими, что люди, жившие там, - тюрки.
      Надо ли удивляться, что в VIII веке и Византия начала отходить от своего слабеющего союзника: Константинополь захотел сам вести политику, без тюрков. Но... знать тут же свергла самонадеянного императора. К власти пришла новая, Исаврийская династия.
      25 мая 717 года Лев III Исавр сел на трон Византии. Выдающийся был человек. В жилах нового императора текла благородная тюркская кровь: он отлично владел оружием, страстно любил верховую езду, передав эту страсть сыну. (За что греки назвали его и его окружение "каваллинами", то есть "лошадниками".) Он родился в Сирии, в семье кипчаков, которые жили на Ближнем Востоке с IV века. Был христианином.
      Едва он сел на престол, как ему выпало первое испытание: началось нашествие мусульман. Они вплотную подошли к Константинополю, их флот из 1800 судов занял бухту Золотой Рог. Свободной воды не было видно! Силы сошлись явно не равные. Штурм был неизбежен, угроза городу была явной.
      Все думали, что конец неминуем, но только не Лев Исавр. Он один не испугался. Умело построил защиту, провел несколько боевых вылазок. А главное - применил новое оружие, которого мир еще не знал. Видимо, из Дербента, с берегов Каспия, ему привезли "адскую" смесь, приготовленную из нефти. Больше добыть такую было негде, только тюрки знали рецепт.
Бакинская нефть и решила исход битвы. Хотя оружие это почему-то назвали "греческим огнем". Лев Исавр выжег корабли неприятеля, как сухую траву в поле.
      Мир еще не видел такой пылающей войны. Море горело. Это восприняли как чудо... Так "состоялся" новый император. Он умело повел и государственные дела, наладил торговлю. Вернул в страну золотое время. Назначил новые суды, введя законы, удивительно похожие на "Судебники", что были в Дешт-и-Кипчаке и у лангобардов.
      "Мы поставили впереди земную справедливость - посредницу с небесным, она острее всякого меча в борьбе с врагами..." С этих слов начинался суд в Византии. С этих слов всегда начинался он в Великой Степи, у тюрков, верящих в справедливость только Небесного суда.
      Нового императора отличал особый интерес к Дешт-и-Кипчаку. Он чувствовал в нем братское тепло. Византийцы-тюрки умно и легко повели здесь политику. Их принимали как родных. С ними дружили, с ними роднились. Складывался союз на века. Ради него Лев Исавр женил своего сына Константина на дочери хазарского кагана, ее звали Чичак (Цветок); она, приняв греческое крещение, взяла имя Ирина и с ним вошла в историю Византии. Выдающаяся женщина.
      Лев Исавр, этот отчаянный кипчак, внес много "очень кипчакского" в культуру Византии. И вместе с тем сам же всю жизнь боролся с тюркским миром.
      Это он велел уродовать иконы с изображением Тенгри в ответ на упрек за их "варварское" происхождение. То был поступок! Тогда, после Трулльского собора 695 года, в Церкви появились первые иконы с изображением Христа, до этого лик Христа не рисовали, вернее, рисовали его агнцем, то есть овцой... И надо было иметь большую смелость, чтобы не побояться ради нового поднять руку на старое.
      По той же причине Лев Исавр нанес удар по монастырям Византии, которые только-только набирали силу. Он так и не дал им подняться до уровня католических.
      Вместе с тем он старательно брал все лучшее, что было у тюрков в Исламе, за это современники называли его "сочувствующим мусульманам". И осуждали...
      Хотя, может быть, все это тоже была политика?
      Ведь Византия, объявив об "иконоборчестве", решила начать перемены в Восточной церкви. Успехи католиков не давали ей покоя. Она видела стремительное восхождение Рима. Новые власти своей новой восточной политикой желали не разрыва, а изменения отношений с Дешт-и-Кипчаком: в IX веке греки продиктовали условия. И у них получилось.
      Тень Константинополя тучей легла на Великую Степь. Греки своей тонкой политикой медленно истощали родники, питавшие Церковь духом и силой, отчего та начала потихоньку дряхлеть. Присутствие евреев в Дешт-и-Кипчаке усиливало политическое напряжение: изоляция Степи продолжалась. Церковь хирела.
      Попытки вернуть упущенное влияние (мятежи Варды Склира и Варды Фоки) больше походили на вспышку отчаяния, чем на борьбу. Тюрки, вовлеченные китайцами в междоусобицу, оказались в безвыходном положении.
      Они должны были проиграть. У них больше не было сил ни духовных, ни физических.
      Вот почему, выждав момент, варяги легко отбили у Дешт-и-Кипчака каганат Украину. Вот почему неопытные в боях "русские" низвергли правителей обескровленной Хазарии.
      "Нет уз святее братства" - об этом забыли степняки.
      К сожалению, многие страницы истории Великой Степи навсегда останутся пустыми: не восстановить тех событий. Как будто дьявол теперь водил кипчаков по жизни, мстя им, принесшим миру божественную благодать веры. Это он вычеркнул тюрков из их собственной истории, это он пустил их по свету беспамятными.
      А Тенгри не вступился за избранный Им, но предавший Его народ.
      Европа и Ближний Восток вошли в их храм. Нерукотворный храм, построенный задолго до новой эры, на Алтае... (Хотя, конечно, не все степняки и тогда были примерными прихожанами.) Забыт Тенгри: в христианской Церкви, принявшей кипчаков, нет праздника, посвященного Богу-отцу. Не нужен!
      Крещение водой (не помазание, как у евреев, а полное погружение), религиозная трапеза, елеосвящение - это обряды из тенгрианства. Церковь не создала их заново, а лишь умыкнула. Причем умыкнула руками самих тюрков. И ей сошло.
      Так же тихо взяла праздник Тенгри, отмечаемый на Древнем Алтае 25 декабря с обязательной елкой. Тюркский праздник Богоявления! Тенгри-хан (Человек-солнце) выходил в мир, значит, кончалось царство тьмы. Начиналась новая жизнь, вернее, новый виток ее бесконечной спирали...
      Воистину от беспамятства наши беды.
      В точку легло высказывание Геббельса, выразившее суть политики врага: отними у народа историю - через поколение он превратится в толпу, а еще через поколение им можно управлять, как стадом... Слишком знакомая ситуация, не правда ли?
      Мы превратились в батраков.

      Как бы ни старались московские "летописцы", что бы ни придумывали, но выше головы им не прыгнуть - на Руси не было своей Церкви. Значит, не было власти, культуры... ничего. Увы. Поэтому-то не было и "крещения". Русь разучивала молитвы на тюркском языке. И писала их тоже по-тюркски! А сейчас скрывает это.
      От нас, от кипчаков, она приняла свою веру! А с ней силу и власть.
      Разве не показательно, что старинные церковные книги написаны глаголицей. Разве не показательно, что даже в изданиях Афанасия Никитина, тверского купца, побывавшего с 1468 по 1472 год за тремя морями, текст молитвы приводится именно на тюркском языке. Вот он:

А Русь еръ Тангрыд сакласын,
Олло сакла, бу даниада муну, кибит еръ акьтур,
нечикь Урус ери бегляри акой тугиль;
урус еръ абодан болсын; растъ кам даретъ.
Олло, Худо, Бог. Данъиры!

А вот смысловой перевод:

А Русская земля - да сохрани ее Бог.
Боже, сохрани ее!
В этом мире нет такой прекрасной страны,
хотя беки Русской земли несправедливы.
Да устроится Русская земля
И да будет в ней справедливость!

      Заканчивалась "русская" молитва, как положено тенгрианским молитвам, словом Бог: Алла, Ходай, Бог, Тенгри... Кипчакские же клирики сидели на Руси!
      Лишь в 1589 году при слабоумном царе Федоре стараниями Бориса Годунова была учреждена Московская патриархия, или Русская церковь. В сан первого патриарха возвели Иова, который, как и следующий патриарх, Ермоген, происходил из степняков-тюрков, он был кипчак, на Дону его корни. Вот когда русским разрешили читать молитвы по-русски.
      Обращаясь к царю Федору, константинопольский патриарх произнес тогда слова, которые передавали потом в Кремле по наследству. В воспроизведении В. О. Ключевского они звучали так: "Ветхий Рим пал от ересей, вторым Римом - Константинополем - завладели агарянские внуки, турки; твое же великое Российское царство - третий Рим - все превзошло благочестием".
      Но константинопольский патриарх бесстыдно лукавил. Это не его идея!
      Идея "третьего Рима" зародилась в Риме. После того как католическая церковь проиграла тюркам-мусульманам "второй Рим" - Константинополь. И тогда католики принялись готовить новое вторжение на восток Европы, а через псковского монаха Филофея в начале XVI века озвучили свои намерения.
      Их идея стала частью политики Московской Руси. С ней связали убеждение, что Русь - безупречнейшее христианское царство на свете, а Москва - святее Рима... Ни больше ни меньше. Так Москва вышла на международную арену. Запад, его политика, помог создать Русскую церковь. И об этом известно: греческие патриархи, которые целиком зависели от Рима, за взятку оформили все документы, даже не читая их. (Документы не успели перевести.)
      Греки отчаянно нищенствовали после потери Константинополя и были готовы на что угодно. Не брезговали ничем. Как могли, угождали Риму и любому, кто платил.
      А новоиспеченному "третьему Риму", чтобы превзойти всех благочестием, требовалось... само благочестие. Его-то и не было. Тогда греки подтолкнули Москву к откровенной подлости: надоумили переписать страницы истории. Даже Аттилу предлагали сделать "русским"!
      Русские присваивали себе все тюркское, и колобок в том числе.
      Откровенный обман прочитывается в теме церковного раскола, он завершился в 1666 году. Это - венец лжи!

      В тот год колокольные звоны в Москве переменились. "Звонят к церковному пению дрянью, аки на пожар гонят или врасплох бьют", - отмечали очевидцы. Что же произошло в Москве? К чему это колокола изменили себе?
      Тогда, 1 декабря, собрался Собор, утвердивший образование новой Церкви. Событие из ряда вон выходящее! Однако о нем в российской историографии написано немного, тема раскола старой Церкви и образования новой всегда была как бы второстепенной, случайной.
      Бросается в глаза: ни в одной из известных работ даже не говорится, что "раскололось" и почему. Дело сводится к церковной реформе патриарха Никона.
      Но никто не замечает главного - изменения идеологии Церкви и кровавого разделения общества по критерию веры. На Руси с той поры появились "свои" и "чужие" христиане. Причем "чужих" записали в людей десятого сорта, на которых охотились, как на волков.
      Все представлено так, что вроде бы ничего событийного: ну реформа и реформа, исправили ошибки в текстах, по-другому стали складывать пальцы при молении. О чем еще говорить?
      Хотя, может быть, причина - жесточайшая цензура, правившая русскую историографию со времен Владимира Мономаха? Может быть, темная политика, без которой мечты о "третьем Риме" остались бы утренними грезами? Не исключено и другое - правду о расколе все прекрасно знают или догадываются о ней. Но молчат. Это больше всего похоже на правду.
      Так что же "раскололось"? Слово "раскол" предусматривает что-то целое, которое в силу обстоятельств поделилось на части. Где же это "целое"?
      Не ясны и причины раскола. Взяли да раскололи Церковь, будто орех? Нет же. Что или кто подтолкнул патриарха Никона к реформе, к созданию новой Церкви?.. Ничего этого, к моему удивлению, в литературе даже не просматривается. Упустили.

      Известно, что Русь крестилась едва ли не последней в Европе. Но у нее не было самостоятельной епархии, это русским было не по силам: ведь венеды (основное население Руси) неохотно принимали чуждую им по духу веру в Бога Небесного. Варягов же, правителей Киевской Руси, в новой вере привлекала та часть, которая звала народ к смирению, к покорности. Это было на руку варягам.
      Больше того, они через веру как бы заручались миром с другой частью населения Киевской Руси - кипчаками. В этом шаге была политическая мудрость варягов. Этим они решали сложнейшие проблемы своего государства: устанавливали мир между разноязыкими народами Руси.
      Но сути новой религии русские, конечно, не понимали. Не случайно же первыми канонизированными их святыми стали Борис и Глеб, вся святость поступка которых состояла в том, что они безропотно дали себя убить.
      Смирение - важнейший тенгрианский постулат - русские сразу довели до абсурда.
      Впрочем, самые набожные помыслы на Руси и позже прекрасно уживались с весьма приземленным поведением. Русь и Степь имели общую епархию, и внутри нее с приходом русских сразу же начались несогласия. Сказалось различие культур. Как отмечают историки, обращение населения Руси в веру в Бога Небесного проходило медленно и нередко из-под палки. Много столетий русские сохраняли языческие обычаи. Не забылись они и сейчас.
      Венеды и варяги, назвавшись "русскими", остались по духу, по корням своим западными народами. А если к этому добавить, что после крещения Руси Византия пришла в упадок, Рим же возвысился, то становится понятной неестественность положения, которое сложилось внутри степной епархии, названной на Вселенском соборе 449 года Скифской.
      Там Запад и Восток как бы сошлись лицом к лицу. Прийти к компромиссу они не могли, их раскол был делом времени... Лед и пламень не уживаются.
      Самая восточная в Европе (восточная не только географически, но и по духу) Скифская епархия и к XIII веку оставалась в изоляции от остальной Европы, где христианство полностью вытеснило Тенгри. Вернее, почти полностью.
      Понимая всю тяжесть чужого обряда (значит, чужого образа жизни!), русские тем не менее не могли и не взять его. В противном случае им грозили монахи и рыцари папы римского, готовые показать свое искусство. Положение варягов было не из лучших.
      Центральная и Северная Европа уже очутились во власти папы. Теперь на очереди стояла их Русь.
      Из двух зол они избрали меньшее.
      Тенгрианство привлекало русских и своей свободой (сильная и одновременно слабая сторона религии кипчаков). Мощной администрации, как папство, в Степи не было. Важнейшие вопросы веры "степняки" решали на Соборах, которые созывались по мере надобности.
      В отличие от Западной церкви, где богослужение велось на латыни, кипчаки пользовались местными языками. Хорошо это или плохо? Как посмотреть. С одной стороны, народ понимал службу, а с другой - вносился разброд, который вел к разобщению тюркского мира, дробил его на отчужденные по языку области и страны.
      Тюркам, столь дорожившим свободой, не хватало единства. Даже в вере.
      Они всегда были слабее католиков. Потуги греческих патриархов сплотить под своим крылом Восточную Европу остались пустыми усилиями: их лидерство не признали. Разве что болгары да македонцы, которым уже нечего было терять.
      Стараниями греков идеи тенгрианства уже в IV веке понесли урон. Европа никогда не понимала и не принимала восточную свободу духа, она не потерпела ее в своем духовенстве - там иные взгляды на культуру и ценности. Там властвует политика. Вернее, "слово", которое записано в Евангелии, а не дух!
      Впрочем, неизвестно, что лучше: иметь ли над собой строгую власть и быть под защитой духовного института или иметь полную свободу и прозябать в чистом поле? Это вопрос философский. В Византии главой Церкви себя назначал император. В Риме зависимое положение Церкви продолжалось лишь до IX века. А в Дешт-и-Кипчаке его не было - никогда!
      Степняки никогда не помышляли о власти над верой, которая понималась как власть над Богом. Правителей Дешт-и-Кипчака просто не допускали к делам духовенства.
      Поначалу так было и на Руси.
      Русь и Степь уживались под сводами одного храма. Хотя, конечно, между ними случались ссоры и раздоры, мир и пир. Первым, кому вдруг стало тесно под общей крышей, был русский князь Андрей Боголюбский, он раньше других увидел в вере не силу духа, а силу власти. (Вот оно, варяжество, вот западное миропонимание!)
      С той минуты желание подчинить себе мир или хотя бы часть его не оставляло русского князя. Но ни строительством пышного храма во Владимире, ни даже похищением драгоценной киевской иконы Андрей Боголюбский не доказал свою роль "божьего избранника". И хотя на миниатюрах велел изображать себя с нимбом над головой, святее он не становился. Вмешиваться в церковные дела и ему возбранялось.
      Повторюсь: конфликт веры и власти был заложен в недрах Руси, и он созрел к середине XII века... В нем и есть особенность России, которую вполне можно понять умом, вопреки мнению поэта.
      Суздальский епископ Феодор осадил зарвавшегося князя Андрея: он запер во Владимире храмы и отлучил город от веры. На этом князь "боголюбский" и кончился... Не вдаваясь в детали, лишь отмечу - за дерзость он поплатился. Бог покарал: его задушили в ночь на 30 июня 1174 года. "Хотя самовластьцем быти" - сказали современники.
      ...Бог сберег веру и во времена монгольского правления в Дешт-и-Кипчаке, названном Ордой. Правда, монголы и не стремились что-то подчинить или разрушить - тенгрианство было близко им по духу. Хан Батый, придя к власти, строил храмы, он пожелал принять христианство, его сын Сартах стал священнослужителем, дослужился до дьякона.
      Монголы сделали много полезного для Руси. Они освободили русское духовенство от дани и податей. Взяли храмы и монастыри под свою защиту от русских князей, которые запускали руки в казну, как в свои карманы. "Золотой Век православия в России совпал с монгольским владычеством, - отмечает профессор Ричард Пайпс. - "Яса Чингисхана" предоставляла Православной церкви защиту и освобождение от дани и податей в обмен на обещание молиться за хана и его семейство... Больше всего выиграли от монгольских милостей монастыри".
      В XIV веке на Руси построили столько же новых монастырей, сколько их уже было в стране, - стало почти двести!

      В этой связи бросается в глаза и другое: монголы не тронули власть на Руси!
Ни одного их правителя на русские княжества посажено не было. Тогда в чем заключалось пресловутое "татаро-монгольское иго"? Или оно тоже придумано?
      Уплата дани? Вовсе нет, ее платили все зависимые страны. Византия и Рим доказали, что дань не вечна.
      Для Руси, не имевшей ни собственных денег, ни торговли, дань была благом, с ее помощью страна обрела защиту от врагов и экономическую свободу. Именно дань помогла русским встать на ноги. Но говорить с соседями как равная Москва, олицетворявшая Русь, не могла - она была зависима от Степи. Общая вера связывала их. Вера не позволяла московским князьям вести угодную им политику.
      Вот здесь и открывается, наверное, самое темное место российской истории. Настоящая черная дыра. И история России с этого мгновения становится понятной и ясной, как незамутненное стеклышко.
      Почему возникло Московское княжество? Откуда взялось оно? Городишко Москов, как известно, был в составе Владимирского княжества, он не имел ни денег, ни власти, ни армии, чтобы называться городом. Таких городишек было с сотню. Были и посильнее. И вдруг - олицетворение "всея Руси", город, самостоятельное княжество. Какие же силы свершили это чудо великое?
      Говорят, все тайное становится явным. Лишь ответив на этот вопрос, поймешь российскую историю. Иначе она так и будет туманным облаком.
      Признаюсь, я не встретил ответа ни в одной книге. Даже намека. А он на поверхности.
Избегая деталей (о них скажу позже), замечу, что в XII веке в историю вошел Чингисхан. Он, желая объединить тюрков, составил свод законов, "Ясу Чингисхана". "Яса" возвращала порядок, бывший на Древнем Алтае. "Жить по традициям предков" - такова ее мысль.
      Людей принуждали следовать традициям предков... Не всем это пришлось по душе. Кипчаки западных каганатов не подчинились. Началась война, ее повел хан Батый. Воевал он не против других народов, а против своей ("степной") аристократии. Начал настоящую охоту. Такого Степь еще не знала.
      Аристократам надо было спасаться. И они ушли за границу. На Кавказ, в Европу.
      На севере участок границы проходил по Москве-реке. Тюркская знать поселилась здесь, в захолустном Москове, который стоял на другом берегу реки. С этих кипчаков началось дворянство, новый класс на Руси, который с годами и взрастил собой Московское княжество. Вот кому - тюркам! - Москва обязана своим рождением...
      Неожиданно? Но в моих словах нет ничего нового. Отторгнутая тюркская аристократия точно так показала себя в Индии, основав там Солнечную династию и взяв власть в свои руки. И знаменитая иранская династия Аршакидов была из тюрков Алтая. О римских и византийских императорах-тюрках я уже говорил... Мог бы рассказать еще и о правителях Халифата...
      Тюрки-изгои вновь создали страну. Еще одну! Назвав ее "Московским княжеством", а себя - "славянами". Становиться "другим" народом тоже в их традиции, помните: "среди лягушек сам стань лягушкой"...
      Как видим, не без причин Москва возненавидела тюркскую Степь и все тюркское. Явно не без причин.

      На разрыв со Степью Москву подбивала Византия. Греки, подписав в 1439 году Флорентийскую унию, признали главенство папы римского и стали слугами его политики. Руками молодых и неискушенных московских правителей они должны были задушить тенгрианство, которое еще оставалось в Степи и на Руси. Там был последний оплот чистой веры в Бога Небесного.
      Делали это греки, как обычно, - хитро. Не сразу и поймешь. Издалека начинали.
В 1393 году их патриарх написал в Москву Василию I письмо, что, по слухам, на Руси есть Церковь, но нет царя: "Невозможно христианам иметь Церковь, а царя не иметь. Царство и Церковь имеют между собой тесное единение и общение, и невозможно отделить одно от другого". Он прекрасно знал, как становятся царями! Знал и то, что Москва не имела на это права, не дано было московскому князю называться царем.
      Запад через греков будоражил московских правителей, льстил им, подыгрывал, желая видеть в их лице свое подобие. И он получил желаемое. Москва поддалась на уговоры и в 1589 году учредила свою патриархию, оставаясь пока "степной", тенгрианской страной.
      В XVI-XVII веках Русь стремительно разрасталась. Смута не останавливала, а усиливала рост: она подливала масла в огонь, и тот сильнее горел. Обескровленная, обезлюдевшая Степь, наоборот, переживала бесславные времена, вызванные страшными последствиями монгольского правления. Не воспользоваться слабостью соседа Москва не могла. Все-таки и там, и там жили тюрки. Они-то знали друг друга.
      Так, если при Иване Грозном Московская Русь на юге ограничивалась рекой Окой (южной ее точкой была Коломна, а далее шла Степь), то за время его царствования границы изменились.
      Захват Казани и новых земель на Волге, в Сибири стал политикой Москвы, это не могло не вызвать реакцию духовенства. Она проявилась в борьбе митрополита Филиппа и московского князя Ивана IV. В том конфликте слышалась прелюдия к 1666 году. Без одного не было бы другого!

      Митрополит Филипп, кипчак из благородного рода Федора Кобылы, конечно, не мог равнодушно смотреть на бессмысленное уничтожение тюркского народа, и он потребовал, чтобы "великий князь оставил опришнину". Ведь под личиной опричнины Москва проводила и завоевательную политику, и этническую чистку русского общества, и усиление своей власти!
Все было связано в единый политический клубок.
      Об этническом единстве на Руси не шло и речи: русы, тюрки, венеды, финны, угры составляли ее население. Разнородная толпа. Все зависело от того, кто, стоящий у власти, скрывался под абстрактным словом "русский". Русы? Венеды? Кипчаки? Финны? Немцы? Евреи? Все стали "русскими".
      Когда я обратился к родословной книге российского дворянства - по шутке Салтыкова-Щедрина, "Урус-Кугуш-Кильдыбаевых", - то даже ахнул: более половины дворян - выходцы из Степи. Они - тюрки-кипчаки и не скрывали этого. Другая их часть маскировалась, выдавая себя за выходцев из Польши, Швеции или еще откуда-то... Как будто там не было кипчаков!
      Опричниной и хотел "уравнять" страну московский князь Иван IV.
А опричнина лишь истощала Русь, а не лечила ее. Между русским боярством и кипчакским дворянством завязалась борьба за влияние при дворе. Борьба, которая только придавала работы опричникам. Таинственные смерти, казни, измены превратились в будни московской жизни. К ним привыкли.
      Требование митрополита Филиппа об отмене опричнины князь оставил без внимания.
      Однажды в Успенский собор Кремля, где митрополит вел службу, ворвался разъяренный князь Иван Грозный "со всем своим воиньством, вооружен весь, наго оружие неся", то есть с обнаженным оружием вошел в храм. Это было высшим преступлением. В ответ на обличительные слова митрополита он в ярости ударил посохом и завопил: "Я был слишком мягок к тебе, митрополит, к твоим сообщникам и моей стране, но теперь вы у меня взвоете!"
Малюта Скуратов поставил в их диалоге точку - он задушил митрополита. И князь Иван Грозный назвал себя "царем", думая, что он подчинил Церковь. Но нет...
      Кремлевский правитель закрепил за собой слово "царь" незаконно! Этим высшим титулом по традиции Степи величали того правителя, у которого жил патриарх. Там был духовный центр тюркского народа. При монголах титул "царь" носил Великий хан Золотой Орды, потому что ставка патриарха была в Сарае-Берке с 1261 года.
      А до этого царем Дешт-и-Кипчака и всея Руси был один из каганов, у которого жил патриарх. Может быть, царь Солтан или кто-то другой.
      По воле греков назвав себя царем, Иван IV погрузился в иллюзию свободы. Он ходил гоголем, щедро наградил иереев и монастыри, поддержавшие его в борьбе с удушенным митрополитом. Но самозванец просчитался, забыв, что он смертный человек, а Бог взыщет за невинную кровь. И действительно, варяжская династия в Москве вскоре оборвалась. Последнего наследника, царевича Дмитрия, зарезали те, кому он мешал, а они жили далеко от Москвы.
      ...Тенгрианство и на этот раз оказалось сильнее светского самодурства. Оно крепилось, как при ударе, по-прежнему оставаясь общим для славянской Руси и для тюркской Степи. Единство сохранялось. Оно-то и не устраивало Рим.

      Католики сами вмешались в события уже при Иване Грозном, маскироваться дальше не имело смысла. Не сумев одолеть Москву силой, они обманом посадили на московский престол своего человека, сына русского патриарха, род которого прежде носил фамилию Захарьин. И вдруг стал Романовым...
      Почему "Романовым"? Потому что это означает "римский", ставленник Рима.
      С его приходом все в Москве началось по-другому. Там быстро поняли, что физическая сила в духовных спорах плохой союзник. "Тишайший" московский правитель Алексей Михайлович имел тайный план действий, чтобы без крови и удушений добиться желаемого.
      Он считал себя поклонником Ивана Грозного, но повторять его ошибок не пожелал. Даже публично осудил своего любимого предшественника. И на могиле убиенного митрополита Филиппа он попросил у Бога прощения за злоупотребления монархии. Замолив грех, хитрец начал превращать Москву в центр "москальства" - каких только контор-приказов не появилось тогда: Земский, Посольский, Монастырский и другие. Десятки. Не хватало лишь одного - Духовного приказа. Лишь Церковь не подчинялась царю.
      Возможно, идею Духовного приказа подсказал англичанин Самюэль, придворный лекарь, или другой вхожий в Кремль европеец, в те годы они зачастили в Москву. Стали ее хозяевами. А сам Алексей Михайлович, после пребывания в Польше, считал себя уже европейцем. Хотел даже принять католичество. Но его с трудом отговорили.
      Дух Европы проникал теперь во все поры Кремля! Он врывался в каждую дверь, в каждую щель. Конечно, никто и никогда в деталях не установит, как все протекало в то смутное время, но разве не наводит на мысли свершившееся?
      Чтобы создать Духовный приказ, нужен Церковный собор - разрушительный. Такой и созвали в 1666 году. Вести его пригласили греческих патриархов Паисия Александрийского и Макария Антиохийского. Пригласили, прекрасно зная, что эти деятели за симпатию к Риму низложены и не имеют права решать церковные дела. Они были чужими!
      Два тайных иезуита, два явных мошенника и решили судьбу тенгрианства. Волей Собора и руками Собора преступники раскололи духовный союз Степи и Руси... Видно, и вправду звезда над Римом светила ярче.
      С той поры в Москве появился первый законный царь, прежде титул трепали самозванно.
      Новизна подхода царя Алексея состояла в том, что он вместо свободной Церкви создал Церковный приказ. И кандидатуру для "воеводы" присмотрел подходящую: в 1652 году русским патриархом стал Никон, человек своевольный, мечтавший о власти, а главное - не имевший образования*.

      Никон не был кипчаком, поэтому духовные идеалы степняков он не принял изначально: они были чужды и непонятны ему. До патриаршества динамичный свой характер этот деятель показал сполна. Власть и только власть заботила его. Он, выходец из крестьян, едва знающий грамоту, кулаками добивался своего. Едва ступив на патриаршую кафедру, принялся все менять на греческий лад. В русской Церкви ввел греческую одежду. Даже в кухне завел греческую еду. На Русь с той поры зачастили его гости - греки.
      Они расчетливо принялись готовить русских к войне с турками-мусульманами. Наговаривали страшные ужасы. А Никон по своему невежеству думал, что его готовят на роль главы православного мира. Даже видел себя на троне в Константинополе.
      Русскую церковь захлестнула грекофилия: всё стали выводить от греческих корней!
И греки не оставались в долгу. Чего только не делали, чтобы сыграть на тонких струнах русского самолюбия. В 1650 году, например, публично сожгли у себя на Афоне старинные церковные книги, написанные на тюркском языке, глаголицей. (А ведь по этим книгам вели службу на Руси.) Так пожелали Руси новых книг, написанных по-русски. Или по-гречески... Какая же тонкая и гадкая вещь эта политика.
      Никона готовили именно к расколу веры, а он не знал, радовался своим мечтам, как деревенский простачок. Через два года после его избрания царь велел объявить о церковной реформе, о тайных пружинах которой патриарх и не догадывался. Ему велено было исправить церковные книги, ввести новые чины и обряды. Иначе говоря, создать новую Церковь.
      А невежественный Никон думал, что проводит реформу старой!

      Шесть нововведений приказал ввести царь. Конечно, шесть это не шестьдесят, как у католиков. Но в духовной жизни хватит и одного-единственного, чтобы все разрушить.
      Москве нужна была новая Церковь - христианская, как у греков. Вот в чем был тайный смысл реформаторства Никона. Чтобы от Христа начиналась она и подчинялась, пусть неявно, папе римскому.
      Всего шесть нововведений! И каких... Иначе стали креститься. Почему? Чтобы отличаться от тенгриан. Греческий патриарх сказал Никону: "Кто изображает на себе крестное знамение двумя пальцами, тот подражает еретикам и проклинается". Никон тут же объявил об этом на всю Русь. Также запрещалось писать имя "Исус", велено писать "Иисус" - тоже на европейский манер... Мелочи? Нет, конечно.
      С этими "мелочами" менялась идеология веры на Руси. Вера теряла себя, теряла прошлое, становясь и процарской, и прозападной!
      Вот в чем был политический смысл церковного раскола!
Москва, мечтавшая о лаврах "третьего Рима" (о собственной империи), получила свободу действий. И в Восточной Европе началась совсем другая история, связанная, как сказал Ключевский, с "колонизацией других земель и других народов".

      Никого не смущало, что новая "московская" Церковь как выразитель морали не имела смысла, ибо сказано: "Без свободы пастыря не свободна и паства". Пастырь-то и стал первым несвободным. Ни в одной стране духовенство не было столь униженным, как в России.
      К римскому папе, например, не всегда допускались короли, а московский "духовник", как любой приказной воевода, назначался и изгонялся капризом царя. Русские церковнослужители стали обычными государственными служащими, получали зарплату, они обязаны были доносить властям тайны исповеди прихожан. За недоносительство их и казнить могли, и сана лишить.
      Такого не было ни в одной стране, это чисто московское изобретение.
      Конечно, благочестивый русский народ, воспитанный все-таки на старинных традициях, никогда бы не принял новаций, провозглашенных Никоном, не имей "новатор" в руках царской дубинки. Но недолго он пользовался ею, сам угодил под горячую руку царя.
      Лихо закрутив "реформы", патриарх забыл о том, кто посадил его воеводой Духовного приказа.
      Сочтя патриарха слишком опасным, царь Алексей выгнал вон своего выдвиженца. А Духовный приказ уже действовал и день и ночь, маховики его раскрутились: там орудовали люди Рима. Никон был больше не нужен. Пришельцы правили тюркские богослужебные книги, держа перед глазами греческие, отпечатанные в типографиях Венеции! Руководил исправлением грек Арсений, католик. На свою беду он плохо знал русский язык, поэтому в новых книгах было немало ошибок. Их тотчас заметили. Начался настоящий бунт.
      А как известно, нет ничего беспощаднее и бессмысленнее русского бунта. Тех, кто отвергал "московские" обряды, царские солдаты загоняли в избы и сжигали живьем. Тысячи и тысячи людей сгорели безо всякой вины. Полыхали целые деревни...
      На их кострищах вставала новая Церковь. И новая культура. Русь вырастала в Россию!

      Первыми мучениками за старую веру были протопопы Иоанн Неронов, Логгин, Даниил, Аввакум и епископ Павел Коломенский, который бросил Никону прямо в лицо: "Мы новой веры не примем". Никон ответил ему, старцу, побоями тут же, в храме, правда, освященном уже по-новому. Дальше - ссылка, многолетние истязания и пытки... Услышав последнее "нет", новоявленные московские христиане в 1682 году сожгли великомучеников.
      Старые священнослужители были не нужны. Русская церковь прислушивалась к другим голосам: царь пригласил в Москву братьев Иоанникия и Софрония Лихудов, воспитанников иезуитских коллегий Венеции и Падуи. Они и оформили новую христианскую Церковь - Греко-российскую! Так назвали ее.
      Один из братьев с 1687 года возглавлял Духовную академию, там готовил государственные кадры для новой России... Создали братья Лихуды и сеть греко-латинских школ.
      Западное мировоззрение они умудрились внедрить даже в светских школах, где греческий язык и латынь стали едва ли не главными предметами, где мировая история начиналась и заканчивалась Средиземноморьем и где слово "тюрк" вообще не произносили. Вульгарное, оказывается, это слово!
      ...Неудержимо менялась страна, следуя в западном фарватере, она забывала старое, свои корни и себя. Дорога вероотступничества, как известно, извилиста и непредсказуема. Предав один раз, изменишь не единожды. Так в стране рождались ложь и лживость.

      Чтобы заставить русский народ подчиниться, чтобы вложить власть в руки прозападных правителей, Собор 1666 года постановил: "Подвергать ослушников Соборных определений тягчайшим казням: заточать их в тюрьмы, ссылать, бить говяжьими жилами, отрезать носы и уши, вырезать языки, отсекать руки".
      Объявившие себя мудрецами безумствовали. А кровь полилась на землю Московского княжества еще до Собора: Собор лишь узаконил ее. В 1664 году царь перешел к крутым действиям. Военная экспедиция князя Прозоровского доблестно показала себя против "лесных старцев", укрывшихся в лесах к востоку и северу от Москвы. Вязниковские леса прочесывал полковник Лопухин со своими головорезами, они жгли на пути все живое. Тысячи домов, землянок, часовен, храмов были сожжены и разгромлены вместе с их мирными обитателями.
      "Третий Рим" ("благочестивейшее христианское царство") освобождал себе плацдарм. Но карательные экспедиции не принесли успеха, народ-упрямец "иезуитской" веры не принимал. Противился до последнего. Тогда началось физическое уничтожение старого духовенства.
      Убивали за то, что человек складывал два перста! Безумствовали в угоду Европе. Перемены коснулись всего: церковную музыку переписали на итальянский манер. И все равно, даже искаженная, она производит глубочайшее впечатление, показывая то небесное великолепие, которое было в ней и которого она лишилась.
      Переписывали и иконы... Даже в Устав новой Церкви греки протащили формулировки, выгодные только им. Один этот факт уже говорит о творившемся безобразии на Руси. Тогда и появились желанные Москве слова: "Никто же не имеет толику свободы противиться царскому велению - закон бо есть..."
      Свершилось! Явился батюшка-царь, первый законный царь на Руси, "тишайший" человек, трепетавший при виде крови и удушений.

      Теория "третьего Рима" рухнула как карточный домик. Создав на крови новую Церковь, Россия стала не хранительницей традиций, а, наоборот, их разрушительницей... "Предвестник грядущего Царства Святого Духа на земле превратился просто в одну из монархий - простое государство, хотя с новыми имперскими претензиями" - так писали о тех событиях историки.
Три века выкорчевывали старую (тюркскую) веру, три века огнем и мечом выжигали в своем народе память о Тенгри - Боге Небесном. Но даже смертельно израненная вера не умирала: люди уходили в леса, болота, прятались, шли в Сибирь, терпели голод и холод, однако образ Бога, обряды почитания Его передавали детям... Староверы, низкий им поклон.
      Особенно ненавидел старую веру Петр I, это он в припадке безумия изъял даже само слово "Церковь", лишив патриарха власти. И совсем не случайно, что свои завоевательные походы этот "реформатор" направил именно в Степь, на земли кипчаков, где вера в Бога жила с прежней силой, а государственность была ослаблена.
      Азовские походы - это не колонизация Степи, это удар по религии, взрастившей Русь. С них начал великий завоеватель и реформатор, садист и фальсификатор, поставивший жирную точку в теме раскола.
      При Петре о кипчаках, этих носителях чистейшей веры, заговорили как о пьяной братии, о беглых уголовниках, о сброде. Назвали "казаками". С тех пор и пошло, будто казаки из беглых. Их превратили в слепую силу, вернее, в пушечное мясо России, но никак не в оплот веры, носителями которой они были прежде.
      И всегда унижали своих "казаков". Как могли, унижали. Даже печать Войску Донскому Петр выбрал такую, чтобы посмеяться: на винной бочке сидит голый мужик. Все пропил.
В старые добрые времена символом Дона был не пьяница, а олень - "Небесный елень", который появился у кипчаков еще на Алтае... О нем ныне и не вспоминают.
      Были, конечно, люди на Дону, Яике, Волге, которым не по нутру пришлись перемены московские. Были. Ведь и Разин, и Булавин, и Болотников, и Пугачев желали не свержения царя, они желали сохранить свою веру. Об этом просили Москву. Но их не слушали, а уничтожали.       Станицы тогда горели живьем. Особенно усердствовали солдаты князя Долгорукого.
      Вот что писал о тех страшнейших событиях знаменитый русский историк С. М. Соловьев: "4-го ноября Долгорукий явился и сюда; воры вышли на бой, но не выдержали натиска царских войск и обратились назад в городок; победители ворвались и туда по пятам, выбили казаков из городка, гнали до Дона, рубя без милосердия; 3000 человек пало трупом, многие потонули, иных на плаву пристреливали, а которым и удалось переплыть, то померзли... Решетова станица запылала, но то был уже последний пожар. Дон стихнул".

      Красноречиво признание русского историка XIX века М. П. Погодина, который писал, что, не будь в России запрета на выход из православия (это считалось уголовным преступлением), половина населения перешла бы в старую веру, а другая половина - в католичество.
      Собственно, так и случилось в 1917 году. Государство ослабило власть, и Русская церковь рухнула сама, оставив на произвол судьбы тысячи храмов и общин, быстро пришедших в запустение.
      Но "народ-богоносец" не перешел в старую веру, он громил церкви, жег иконы, к этому его звала сверхновая - коммунистическая вера.

	Мурад Аджи ПОЛЫНЬ ПОЛОВЕЦКОГО ПОЛЯ От автора Открытие самого себя ПОЛЫНЬ ПОЛОВЕЦКОГО ПОЛЯ Степные корни России Что же такое — «русский»? Что надо отцам «славяно-русов»? Кто они, святые Кирилл и Мефодий? Туман крещения Руси Переписывание истории «Конкретных свидетельств ничтожно мало» Кипчакский Киев Окна в исчезнувший мир Степь кипчаков Мир Великой Степи Вечное Синее Небо — Тенгри Религия и власть Дешт-и-Кипчак — забытая страна МЫ — ИЗ РОДА ПОЛОВЕЦКОГО Любо, терцы! Карачаевцы Христиане из прошлого Вместо заключения — несколько слов об использованной литературе ПРИЛОЖЕНИЕ АДАТЫ КУМЫКОВ Источники записей Адаты при убийствах Адаты при ранениях Адаты при похищении девушек Адаты при изнасиловании и прелюбодеянии Адаты, относящиеся к воровству Адаты по оказанию уважения и почета друг к другу Адаты, когда прибыл гость Отношение жен к мужьям Отношение отцов к детям Отношение сыновей к отцу